Как понимать намеки президента Узбекистана на либерализацию?

 Президента Узбекистана Шавката Мирзиёева многие поначалу не воспринимали как самостоятельную фигуру, сравнивая его с президентом России Дмитрием Медведевым

Узбекская служба Би-би-си накануне объявила о том, что после перерыва готовится возобновить свою деятельность на территории страны.

Одновременно министр иностранных дел Узбекистана Абдулазиз Камилов заявил, что международная правозащитная организация Human Rights Watch и другие правозащитники смогут вернуться в страну, хотя и на определенных условиях. Правозащитникам и западным вещательным компаниям пришлось покинуть страну после событий в Андижане в 2005 году.

• После Каримова: как происходит смена власти в Узбекистане

• Узбекистан: 25 лет в цифрах и фактах

• Узбекистан: что изменилось за 23 года независимости?

При новом президенте Узбекистана Шавкате Мирзиёеве страна, по мнению ряда аналитиков, постепенно преображается. Существует мнение, что Мирзиёев, ставший президентом лишь потому, что это допустил глава всесильной Службы национальной безопасности страны Рустам Иноятов, неожиданно оказался вполне самостоятельным политиком и готовится постепенно реформировать Узбекистан.

Впрочем, есть и другое мнение: перестановки в правящей элите носят клановый характер и никак не отразятся на стране.

Клановые войны или президент-реформатор, оказавшийся куда более решительным, чем находившийся в похожей ситуации в России Дмитрий Медведев? Обозреватель Би-би-си Михаил Смотряев спросил об этом аналитика Аркадия Дубнова, специализирующегося по странам Центральной Азии.

Аркадий Дубнов: Я бы не стал сравнивать происходящее в Узбекистане с периодом Медведева, я бы с известной натяжкой сравнил это с приходом к власти Горбачева. Сходство здесь еще и в том, что как Горбачеву приходилось ломать сопротивление старого номенклатурного аппарата, так, по-видимому, мы наблюдаем этот процесс и в Узбекистане.

У Мирзиёева очень серьезная проблема, связанная с поиском кадров, у него нет длинной “скамейки запасных”, которой он мог бы заменить тот косный, консервативный аппарат, который расселся по всем местам во времена Ислама Каримова. И попытка кадрового и идеологического передела ведется с огромным трудом, со скрипом.

Мне кажется, тренд внутренней политики, принятой Мирзиёевым, очевиден, но насколько он будет успешен, будет зависеть, в частности, и от того, будет ли у него поддержка снаружи. А тут есть некоторые проблемы, потому что Узбекистан по-прежнему исходит из концепции автономии, не того нейтралитета, которым хвастается, к примеру, Туркменистан, а реального нейтралитета по отношению к внешнеполитическим, военным и экономическим блокам. И это ставит Ташкент в уязвимое положение.

Би-би-си: Что касается кадрового кризиса, да, в аппарате появились, с одной стороны, вчерашние выпускники вузов, 22-24 лет от роду, правда, не на самых высоких постах, с другой – вернулись чиновники, уволенные в свое время Каримовым за коррупцию, в частности, нынешний премьер-министр Абдулла Арипов. Возвращение бывших коррупционеров, действительно, может быть истолковано как свидетельство нехватки кадров, однако появление в руководстве желторотых юнцов можно трактовать по-разному.

А.Д.: Я это трактую так: эта внешняя разноречивость кадровой политики президента подтверждает одно – есть проблема поиска достойных кадров. Последнее сообщение пришло в среду: бывшего заместителя министра обороны президент назначил министром жилищно-коммунального хозяйства. Возможно, человека, не заподозренного в коррупции, – а среди военных их, как правило, больше, – на самую, я бы сказал, коррупционно-емкую должность в стремлении каким-то образом навести порядок.

Россию и Узбекистан связывают торговые отношения, однако российский план отправить узбекских миротворцев в Сирию в Ташкенте отвергли

Есть серьезные основания считать, что такую махину, как Узбекистан, с традиционно косным восточным типом представлений о реальности и мире, очень сложно развернуть в сторону модернизации. Это надо учитывать. Заметил же министр иностранных дел Камилов в своей прямой линии, ставшей уже хитом узбекского пиара, что мы готовы вести разговоры о возвращении в страну Human Rights Watch, но при этом все должны понимать, что у нашего демократического развития есть особенности. Понимайте как хотите, что такое “особенности демократического развития Узбекистана”.

Я склонен полагать, что в этом есть некий смысл: если Россию, гораздо более подготовленную к европейским ценностям, не удалось встроить в этот путь, почему мы должны ожидать этого от Узбекистана?

Би-би-си: Каримовская элита занималась тем же, чем в свое время российская, – делала деньги из всего, из чего их можно было сделать. Из хлопка, из золота, из газа, причем все это немедленно обналичивали и жили сегодняшним днем. Есть версия, что один из вариантов происходящей сейчас клановой борьбы, когда люди главы спецслужб Иноятова смещаются со своих постов и замещаются ставленниками Мирзиёева, – это просто смена людей у кормушки. Есть и другая версия, которую вы назвали емким словом “модернизация”. Думает ли президент Узбекистана о модернизации, и если да, то как он ее понимает?

А.Д.: Я думаю, уместно вспомнить введенный у нас недавно во внутренней политике термин “гибридный”. Я полагаю, обе названные вами тенденции существуют одновременно, и модернизация, и неисповедимо-человеческое стремление обеспечить себя и свою семью как можно дольше и как можно лучше.

Я, наверно, неисправимый оптимист, я все-таки полагаю, что Мирзиёев – это человек того поколения, которое убедилось в бессмысленности режима, поедающего самого себя. Наверно, ему вместе с очевидным стимулом борьбы за власть, которым характеризуется нахождение наверху, во властном ареопаге, еще мерещатся и перспективы освобождения страны. А он видит эти перспективы во встраивании Узбекистана в современный мир, в попытке оказаться вровень с тем, что мы понимаем, но не умеем, а молодежь умеет, но еще не очень понимает, зачем это все. Узбекистан не может оказаться на обочине этого движения. Говоря проще, я думаю, что Мирзиёев хочет добра своей стране.

 Узбекистан в последние годы проводит самостоятельную политику, полагаясь на двусторонние отношения и не участвуя во внешнеполитических блоках

Би-би-си: Тут сразу возникает вопрос о том, насколько рады переменам в Узбекистане его соседи по региону и Россия. Соседей замкнутость узбекского режима и неучастие его в региональной внешней политике, кажется, вполне устраивали. Да и с Москвой не все просто: с одной стороны, президент Мирзиёев пользуется поддержкой Алишера Усманова. С другой, Усманов – это не Кремль, и это надо понимать отчетливо.

А.Д.: Мне кажется, важнее здесь говорить не про российскую, а про региональную составляющую. Узбекистан перестают бояться и сторониться его. На все инициативы в плане регионального сотрудничества либо проекты, которые не могут быть реализованы без согласия Узбекистана, реакция Ташкента обычно жёсткая и однозначно негативная. Так вот, в последнее время Узбекистан демонстрирует лояльное отношение к тому, чего хотят другие страны. Я не говорю сейчас о том, насколько это рационально или затратно – речь идет о гидроэнергетических проектах в Киргизии и Таджикистане, – но вот впервые на самом высоком уровне тот же Камилов сказал, что Узбекистан не возражает против реализации этих проектов, при условии соблюдения его интересов.

Это уже сдвиг. Даже риторический – это серьезный сдвиг, который меняет атмосферу. И в этом смысле окончание эпохи угрюмой воинственности, царившей во времена Каримова, – это достаточно знаковое и обещающее событие.

Что касается России, то да, Усманов – это совсем не Кремль, но Москва вообще с партнерами в регионе играет в первую очередь через бизнес-каналы. Я только что говорил об отсутствии угрюмой воинственности. Ташкент от нее отказывается, но при этом демонстрирует последовательное, сформулированное еще при Каримове кредо: не ввязываться никуда, ни в какие внешнеполитические блоки. Мирзиёев снова это повторил и даже отреагировал на вызов дня: сказал, что Узбекистан не будет посылать своих миротворцев за пределы страны – у Москвы есть идея отправить в Сирию миротворцев.

 Временами сложные отношения с соседями и мощная по региональным меркам армия – одна из причин прохладного отношения к Ташкенту в других столицах Центральной Азии

Другие страны региона отозвались по-другому, из чего я делаю вывод, что им не отвертеться, в первую очередь близким соратникам по ОДКБ. Ташкент же сказал “нет”, и это характеризует его как достаточно уверенное в себе государство, знающее себе цену. И Москва знает эту цену, поэтому там не будут никак эскалировать свое недовольство или непонимание этой позиции Ташкента. Двусторонние связи здесь будут ценить гораздо выше, чем солидарность в геополитических начинаниях Москвы.

Би-би-си: Пока все это выглядит многообещающе. До тех пор пока в глубинах старой номенклатуры или в ведомстве Иноятова не решат, что Мирзиёев засиделся в своем кресле. Иноятов, напомним, глава Службы национальной безопасности Узбекистана, да и армию узбекскую, наиболее боеспособную в регионе, тоже со счетов списывать, наверно, не стоит. Насколько велика вероятность нынешнего президента довести свои начинания до конца?

А.Д.: Я полагаю, здесь сравнение Мирзиёева с Горбачевым заканчивается, и логического финала в виде ГКЧП не будет. Здесь другое приятие вертикали власти, если хотите, здесь нет идеи поставить под сомнение сакральность утвержденного или взявшего власть “раиса”, то есть начальника. Его можно тормозить, пиарить по-черному, но покуситься – в такой стране, как Узбекистан, это значит подписать смертный приговор всем основам бытия.

ББС