«100 женщин»: как мне сделали обрезание…
«100 женщин»: как мне сделали обрезание
-
22 ноября 2016
Поделиться
Летом 2016-го года в российских СМИ и соцсетях одной из самых обсуждаемых тем стала проблема женского обрезания в Дагестане, о которой раньше почти не говорили.
1 августа на портале «Даптар» появился материал журналистки Светланы Анохиной «Обрезанные женщины режут дочерей», а спустя две недели был опубликован параллельно готовившийся отчет правозащитной организации «Правовая инициатива».
«Практика женского обрезания, несмотря на ее опасный характер и на то, что она является нарушением целого комплекса международных норм в области прав человека, сохраняется», — приводят авторы отчета позицию ООН.
По мнению ООН, так происходит потому, что практика «не ставится под сомнение в ряде государств и сообществ и представляется высоконравственной в глазах тех, кто ее придерживается».
Авторы публикаций через своих героинь демонстрируют, что обряд женского обрезания до сих пор распространен в некоторых частях Дагестана, и пытаются понять причины этого.
При этом в самой республике всплеск внимания к проблеме восприняли достаточно болезненно.
Светлана Анохина — автор статьи «Обрезанные женщины режут дочерей» — рассказала Би-би-си о том, как проблема женского обрезания в Дагестане попала в ее поле зрения.
«Впервые о том, что обрезание делается не только мальчикам, я услышала году в 82-м или 83-м от коллеги, которой тогда было около 25 лет.
Она рассказала, что еще в детстве ее вместе с несколькими другими 10-12-летними девочками отвели к какой-то бабке, которая обрезала им клиторы.
Для меня это был шок полный. Особенно впечатлили ножницы для стрижки овец, которыми операцию и проделали. Но я решила, что это все пережитки каких-то старых обычаев, коллега моя была из высокогорного села.
Второй раз я столкнулась с этой темой в 2003 году. В редакцию газеты «Черновик», где я тогда работала, пришла молодая девушка в хиджабе, принесла свою статью, но не ушла сразу, а осталась и принялась рассказывать о своей жизни.
Рассказ был невеселый — про неудачное замужество, про то, что замуж пошла только потому, что муж — человек религиозный. И про то, как решилась от мужа уйти, когда он сказал, что их восьмимесячной дочке необходимо сделать обрезание.
В году 2007-м в одной из основных исламских газет республики «Ас-салам» был размещен материал о желательности обрезания для девочек. Затем в руки мне попала книга Ю. Ю. Карпова «Женское пространство народов Кавказа», где тоже упоминалось женское обрезание.
До лета 2016-го о женском обрезании в Дагестане публично почти не говорили
Когда был создан портал «Даптар», я как шеф-редактор стала искать
Image captionДо лета 2016-го о женском обрезании в Дагестане публично почти не говорили
Когда был создан портал «Даптар», я как шеф-редактор стала искать информацию, спрашивать у знакомых, и обнаружилось, что среди моих близких приятельниц две молодые женщины обрезаны.
Мало того, выяснилось, что в их селах эта традиция осталась и считается, что необрезанная девушка обязательно станет гулящей.
Затем я вышла на молодую женщину, которая занималась этим вопросом как этнограф, и ее помощь оказалась бесценной. Она много ездила, у нее был так называемый «полевой материал», и она со мной им поделилась…»
Одной из героинь статьи Светланы стала Зухра (имя изменено).
Зухра, молодая женщина из Дагестана, поделилась своей историей для проекта Би-би-си «100 Женщин».
«Мне было, наверное, 6-7 лет. Это было лето, начало 90-х, я точно помню.
Мама меня на лето отправила в наше село и сама уехала в город. Мама работала, я была у тети.
Так получилось, что тетя меня купала один день… После того как она меня искупала, она позвала другую мамину сестру и на нашем языке стала что-то говорить: «Надо это сделать… Почему? Почему до сих пор?….»
Тогда мобильников не было, никакой связи не было. Я не знаю, может быть, если бы связь была, они связались бы с моей мамой, чтобы разрешения спросить, а может, и не связались бы…
Буквально на следующий день они меня отвели к бабке в село.
Отвели, сказали: «Ты не бойся, сейчас она тебе маленькую операцию сделает».
Обряд до сих пор проводят в некоторых селах в горных районах Дагестана
Я не знала, что за операция, потому что мне никогда никакой операции не делали, и я, конечно, испугалась.
Но бабка сказала, что это надо: «Ты будешь настоящей женщиной, ты будешь настоящей мусульманкой, по нашему обычаю мы все это делаем».
И я стояла, они с меня сняли трусики… Они подняли платье мне, и тетя держала меня со спины. Обняла со спины, чтобы я руками не дергала.
Мне от этого еще страшнее было, я просто помню…
И она достала ножницы. Мне показалось, большие были. Ну, точно не маникюрные.
Естественно, я стала плакать, мне было страшно. Тетя со мной на нашем языке говорит типа: «Успокойся, успокойся». Гладит меня: «Все хорошо, все закончилось уже».
Быстро на меня натянули трусики. Чтобы я не трогала. Ничем не обрабатывали — ни спиртом, ни йодом, это я точно помню.
У меня потом, через несколько лет, обнаружили гепатит, и даже моя мама думала, что это из-за этого…. Есть две версии: либо из-за этого, либо из-за того, что я к стоматологу пошла. Я сейчас точно не буду утверждать.
Я помню, что я дом этой женщины обходила стороной еще очень долго. И на следующий год, когда приехала, тоже.
Мне было очень больно. Конечно, я побежала домой сама. Когда я бежала, не чувствовала боли.
Меня так трясло именно от страха. От самого страха.
Я помню, что когда мама приехала меня забирать, я, естественно, сразу же ей об этом сказала.
Мне было очень обидно тогда, потому что я выросла в такой семье, где меня никто никогда не обижал, руку на меня не поднимали.
Меня любили все дома: папа, мама, старший брат. Меня очень берегли, а тут со мной так грубо поступили. В этом смысле я такой стресс испытала.
Я помню, как мама схватила меня за руку и пошла к тете ругаться. Это был такой скандал! Они ругались на нашем языке. В какой-то момент проклятия посыпались. Мама очень была недовольна.
Для чего это было? Я на самом деле не знаю, для чего. Тетя просто говорила, что так надо, все так делают, это традиция. Когда меня тетя успокаивала, она говорила, что «ты теперь будешь приличная». В смысле «разумная», ну, «негулящая», грубо говоря. Но в основном она делала акцент как бы на то, что это традиция, так надо.
Это неприятная тема, это обидная тема, особенно после этих комментариев, что нас надо свинцом залить. Кто-то писал, мол, чтобы ваши женщины не гуляли, залейте им тогда там все свинцом, чтобы они сидели дома и были только вашими женщинами.
Я не знаю, чувствую ли я, что у меня что-то забрали, потому что я уже столько лет живу с этим, да… Ну, как бы привыкла и привыкла. Испытываю ли я сейчас оргазм? Я не знаю. Правда. У меня был только вот один мужчина — мой муж. Эти фонтаны эмоций, крики какие-то — такого у меня нет. Есть секс и есть, и все.
Но мне очень неприятно и обидно оттого, что это за меня решил кто-то.
Вот у меня ребенок растет, ей уже 8 лет, и она в село, например, ездит только со мной, или с моей мамой, или с мужем. Но мы с мужем договорились, что я ее не буду обрезать.
Недавно, когда эта шумиха поднялась, все в селе возмущались. Мои родственники из сельских возмущались… Что, мол, кому какое дело, это наши традиции. И я так поняла, что это еще продолжается».
Спецпроект «100 женщин»
В рамках ежегодного спецпроекта Би-би-си «100 женщин» мы рассказываем о жизни женщин в XXI веке в разных странах: о проблемах, с которыми они ежедневно сталкиваются, и возможностях, которые открываются перед ними.
На протяжении трех недель мы будем рассказывать о вдохновляющих примерах женщин, которые стали лидерами в спорте, музыке, политике и других областях жизни, а также вести дискуссии о феминизме и других вопросах.
Проект Би-би-си «100 женщин» продлится до 9 декабря.
Слова и дела: взгляд на женское обрезание из Дагестана
-
22 ноября 2016
Прошло три месяца с момента выхода отчета «Правовой инициативы» о распространении практики женского обрезания в отдельных районах Дагестана.
Буря обсуждений несколько стихла, но для республики сам факт того, что такая интимная и долгие годы замалчивавшаяся тема вырвалась в пространство публичной дискуссии, очень важен.
Еще более важно, чтобы за всплеском интереса последовала не просто горячая перебранка, но и конкретное продолжение с возможными рецептами решения тонкого вопроса.
Всех под одну гребенку
Многие в республике восприняли отчет и последовавшую за ним волну критики и нападок как попытку очернить всех дагестанцев, всех кавказцев или всех мусульман.
В республике распространилось мнение, что те, кто принялся критиковать обычай, точно не разобрались в нем, в деталях и нюансах.
Сколько людей удосужились прочитать отчет от начала до конца, прежде чем оскорблять целый регион и религию. Еще вчера кавказцы были героями, добывающими олимпийские награды, и вот теперь они снова — дикари и невежды.
По мнению же самих дагестанцев, невежеством была попытка общественного деятеля Марии Бароновой вступиться за права женщин, подвергающихся обрезанию.
Наверное, самый неуместный способ осудить ксенофобию и призвать к решению проблем самих мусульман — это прийти к Московской соборной мечети с плакатом «Режьте баранов, а не женщин», как сделала Баронова. Либо это невежество, либо сознательная провокация. Что и не понравилось людям в Дагестане.
Проходившие мимо Бароновой татары, узбеки, киргизы, таджики и другие мусульмане наверняка вообще не понимали, о чем идет речь.
Дагестан — это много государств в одном. Говорить, что в Дагестане принято обрезать женщин, — то же самое, что приписать всем россиянам следование какому-нибудь обычаю поморов или тувинцев.
Не стоит удивляться, что внушительная часть населения Дагестана, особенно мужского, впервые узнала о женском обрезании из интернета в августе 2016 года.
Нет, конечно, для тех людей, которые профессионально занимаются вопросом, этнографов и журналистов, не было никаких откровений, да и в женской среде, естественно слухи, пересуды и расспросы приоткрывали завесу тайны.
В целом известно, что этот архаический обряд сохранился в отдельных горских сообществах у аварских народностей. Тема деликатная и предельно закрытая, факты здесь предъявить сложно, но есть свидетельства, что обряд сохранился и у аварцев, проживающих в Грузии и Азербайджане.
Но у остальных-то народов Дагестана этого нет. Зато у аварцев нет традиции нанесения женских татуировок, а у многих народов, в основном, южного Дагестана еще недавно это было очень распространено, татуировки делали, в том числе, и на лице.
Будь в советское время интернет, тема тоже взорвала бы общественное мнение по всей стране.
Разочаровывают и фактические неточности в отчете «Правовой инициативы». Там говорится, что женское обрезание в Дагестане поддерживается официальным духовенством, и в силу этого большая часть населения считает эти операции религиозной обязанностью.
Вот цитата: «В Дагестане более 90% населения следуют шафиитскому мазхабу. Видимо, логично будет предположить, что требование шафиитского мазхаба будет обязательным для подавляющего количества населения».
Но слово религиозных лидеров и имамов Духовного управления мусульман Дагестана (ДУМД) — не авторитет для большинства мусульман республики, а салафиты и вовсе критически настроены к делению на мазхабы (правовые школы) в исламе.
Шафиитский мазхаб исповедуется приверженцами официального духовенства, в большинстве своем — аварцами.
В салафитской же среде нет унифицированной позиции, но больше распространено мнение, что делать девочкам обрезание вовсе не надо, так как на то нет прямого указания Всевышнего.
А еще у нас есть и атеисты, и сторонники светскости, — а республику представляют так, что у нас все замотаны в черные одежды и внимают советам духовных лиц.
Многим не понравилось, что между дагестанцами, исламом и практикой калечащих операций поставили знаки равенства.
Традиция против цивилизации
Что касается частей аварского сообщества, где обряд сохраняется, разоблачение темы там тоже вызвало болезненную реакцию, хотя и невидимую для посторонних.
Объяснение простое — пришли чужаки и влезли со своим уставом не в свое дело, а в устоявшуюся традиционную местную жизнь. По большому счету — влезли под юбку.
Локальный обычай стал широко известен, ударив именно по женщинам. Большинство из них предпочитает, чтобы тема оставалась внутри своего узкого круга.
Понятно, что люди напряжены, когда обвинения в варварстве, пусть и виртуальные, следуют уже не из далекой Москвы, а от собственных соседей.
При этом официальное духовенство, ДУМД, самую авторитетную часть которого составляют аварцы, действительно никогда не выступало за запрет и даже никогда не осуждала совершение таких операций.
За эти месяцы ничего не изменилось. Более того, известна масса примеров, когда официальные СМИ духовного управления напрямую призывали делать обрезание девочкам, ссылаясь на полезность для здоровья женщины и обязательность с точки зрения ислама.
«Женское обрезание в Дагестане совершается с одобрения духовенства»»
Подобные призывы выглядят как чистая манипулятивная пропаганда и тиражирование безграмотности.
Представим, что вы впервые услышали, что вашей дочке нужно сделать обрезание. Неужели вы не заинтересуетесь, какой орган обрежут или отрежут родному ребенку? Однако в агитационных документах духовных лиц вы никогда не увидите ответа на этот вопрос. Поэтому люди и обращаются к «знающему человеку», коим как правило, считается опытная женщина, которая уже провела ряд таких операций.
Бороться за просвещение
Официальная светская власть Дагестана предпочитает отмалчиваться и отмахивается от вопросов о женском обрезании, как от назойливой мухи.
Глава республики Рамазан Абдулатипов даже выдал цитату, достойную стать мемом: «В программе «Единой России» женского обрезания нет».
Глава говорит, что к нему с этой проблемой никто не обращался. Зато обращаются в больницу его родного Тляратинского района, где, если верить отчету «Правовой инициативы», скрыто и анонимно проводят соответствующие операции.
Предложения, посыпавшиеся из Москвы, дагестанцев тоже не радуют.
Посадка в тюрьму до 10 лет? Обещанная прокурорская проверка? Для любого дагестанца или хотя бы человека, понимающего специфику нашего региона, понятно, что это не будет работать. Тем более, что все возможности карать уже есть в действующих российских законах.
Как вы хотите переубедить или наказать людей, сохранивших свою, пускай и варварскую по современным меркам традицию, в XXI веке?
Авторы доклада считают, что главная проблема в замалчивании…. И цитируют Пан Ги Муна: «Первыми шагами на пути полного искоренения практики калечащих операций на женских половых органах должны стать отказ от замалчивания и развенчание мифов, связанных с этой практикой».
Чтобы женщин не обрезали в Дагестане и действовала конституция РФ, чтобы регион приблизился к общепринятым представлениям о цивилизованности, нужно бороться за просвещение, а не только грозить посадками.
А для этого нужны больницы, школы, беспристрастные суды, подходы к местным алимам, долгосрочная тщательная работа с людьми и специалисты, готовые обеспечить функционирование всего этого.
Со всем этим, особенно в труднодоступных горных районах, есть большие проблемы.
Курбан Раджабов (псевдоним) родился в 1983 году в Махачкале. Окончил ВУЗ. Работаю в Москве, живу — в Дагестане. По профессии педагог, мечтал стать спортсменом, а занимаюсь компьютерными технологиями. Журналистика и блоги — для души.